По Дантесовским местам

- Трахал, трахаю, и буду трахать, - гордо сообщил Дантес корчащемуся в снегу Пушкину и сдул дымок ствола пистолета.

"корчил из себя Байрона, а пропал, как заяц. Жена его ни в чём не виновата. Ты знал эту фигуру, можно ли было любить Пушкина, особенно пьяного..."
Из письма Булгарина не помню уже кому.

"Предупреждал я ж тебя, о облезшая старая падла,

Выколол очи твои, чтоб писать не старался ты боле.

Ты ж, не послушав меня, Одиссею, дурак, накорябал.

Что ж, идиот, улетай теперь в царство Аида".

Продекламировал Дантес, заливая дёргающемуся старцу в глотку чашу с цикутой

"Раз ты взялся за перо,

буду потрошить нутро", -

говорил мсье Дантес,

Волоча поэта в лес.

Как облако в штанах превратилось в лужу на полу

Я сразу вмазал палкой в череп,

плеснувши кислотой в хлебало;

засунув пальчики под двери,

снял кожу заживо с нахала.

Я срезал мясо с рёбер "глыбы".

И на все крики было похер.

А вы

ноктюрн сыграть

могли бы

на рёбрах рупора эпохи?!

Ну что, поэт, - сказал Дантес,

достав свой пистолет, -

Тебе от Бёрнса привет.

Пойдём, пройдёмся в лес.

Зачем идут и для чего -

не ведал Самуил.

И рядом с Робертом его

Дантес похоронил...

- А я только что из Сахары. Ты удачно место нарисовал, я его там, суку, и выловил. Кусается, тварь! - Дантес кинул к ногам лётчика выпотрошенную тушку маленького принца, и отвесил лётчику подзатыльник, от которого тот потерял сознание.

Лётчик очнулся от превосходного запаха мяса жаренного на вертеле со специями.

- "Никогда не надо слушать, что говорят цветы, надо просто дышать их ароматом", - процитировал Дантес, поворачивая вертел, - тем более что дети это цветы жизни...

Сердце лётчика остановилось. Но, умирая, он успел почувствовать, как Дантес раздирает его грудную клетку и вынимает ещё тёплую печень...

Я по гравию, по камню с острым краем

Битюгов своих нагайкою стегаю.

Погоняю...

Слышу крик безумный сзади:

"Камни кожу рррраздирают!

Прррропадаю, прррропадаю"...

Чуть помедленнее, кони!

Чуть помедленнее

Вы тугую не слушайте плеть.

Но что-то кони мне попались привередливые.

Слишком лёгкой получится смерть.

Вот тут спрашивают: а к этому-то зачем Дантес пришёл, а почему так жёстко? Не по адресу претензии, товарищи! Дантес к кому хочет, к тому и приходит, я только описываю его "подвиги". Более того, Дантес приходит только к достойным, нормальным писателям. Бездарей всяческих стороной обходит. Разве что к евтушенке вот зашёл. Я его спрашиваю, зачем, дескать! Не поэт ведь. Ну мразь, но это ж не по твоей части, вон - пусть Чекист занимается. А он мне: уж больно на танке хотелось покататься. Понимаю его чисто по-человечески. В принципе, он ведь так одинок. Один у него друг - Сальери, да и с тем не посидеть, не выпить. Мало ли что...

Люблю грозу в начале мая.

Люблю весенний первый гром.

Люблю, резвяся и играя,

давить поэтов сапогом...

Дантес раздавил ногой череп, брызнули стёкла, потекли слизняками глаза... каюк пришёл дипломату.

Михаил Юрьевич аккуратно прицелился в неумеющего толком стрелять Мартынова, рот его оскалился в торжествующей ухмылке. Держа штабс-капитана на прицеле, Лермонтов придвинулся ещё на пару шагов, чтобы уж наверняка убить с первого же выстрела. Вдруг Мартынов поднял руку и что-то сделал со своим лицом. Свет померк в глазах Лермонтова: сжимая в руке маску, на него, улыбаясь, глядел Дантес!

- Это тебе, сука, не по беззащитным штабным крысам постреливать, - сказал Дантес и выстрелил от бедра.

Хотя и умер ты от ран,

И даже принял смерть достойно,

И так же как и он - покойник,

Но ты не Байрон, ты - баран.

...До появления очередного поэта, наивно согласившегося прийти на назначенную встречу, оставалось ещё несколько минут, и он ждал, играя пистолетом и поглядывая на памятник самому себе. На памятнике красавец Дантес попирал ногой отвратительно извивающегося Пушкина, царапающего землю кривыми пальцами, и щерившего толстые негроидные губы в отвратительной ухмылке. С его головы слетела раввинская шляпа, обнажив кучерявые пейсы, напоминавшие бакенбарды. Даже умирая, Пушкин выглядел отвратительным и опасным...

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Над нею корчилось во мгле

Поэта тело.

Восьмые сутки пелена

кровавой жути.

И нет ни отдыха ни сна -

Дантес не шутит.

Поэт оскалил рот кривой

в кошмарном крике,

в глазах, подёрнутых слезой,

свечные блики.

Дантес недрогнувшей рукой -

Рукой умелой -

зажёг свечу за упокой...

Свеча грела...

- Да ты не поэт! Пшёл вон отсюда, - заявил Дантес и отвесил хороший поджопник улепётывающему бородатому мужчине.

Борис. Достать свинца и капать!

И лить расплавленный свинец

на пастернаковкую мякоть.

Поэт, тебе пришёл конец.

Про кино с Безруковым.

Обратите внимание: Дантес весь в белом - цвет чистоты и невинности, в то время как Пушкин - напротив в чёрном, что подчёркивает грязь его души и черноту его помыслов. Но как белый солнечный свет неизменно побеждает ночную тьму, так и Дантес одолел злодея и разрушил его коварные замыслы.
Слава Дантесу!
P.S. До чего же омерзительный у Пушкина вид...

Преступление и наказание

- Не докинешь! - засомневался узник тобольского острога.

- Ещё как докину. И попаду. Я, брат, с двадцати шагов по Пушкину не промахиваюсь, а тут такой лоб, попасть сам бог велел, - Дантес подкинул индейский топорик в руке, примериваясь, - я топоры знаешь как метать научился, пока за Лонгфелло гонялся? Ого-го!

Запущенный в стратосферу в Тобольске топор долетел до Старой Русы и приземлился не мимо черепа знаменитого русского детективщика.

Родион Романович долго и благодарно улыбался.

"Ну что ж. Пошли, - поэта пнув ногой,

безжалостно скомандовал мучитель, -

В вулкан я брошу вас вниз головой.

А та, которую вы так усердно чтите... -

Тут Данте дикий ужас охватил -

Да-да. Уже давно там ждёт вас Беатриче!"

Дантесом Данте в Этну сброшен был.

Что случилось в Венеции

- ну что, Ося? на Васильевский Остров собрался? хрен тебе, сука! - ласково сказал Дантес и достал из кармана шёлковый шнурок.

Ни креста, ни погоста не хочу ожидать,

всё достаточно просто. Я иду убивать.

Чёрная курица - не чёрная птица

Ждала ты Дантеса денно и нощно,

искала по свету, не слышно ступая.

Напрасно старалась ты денно и нощно:

ты не поэтесса, ты кура тупая.

Нет, я буду тебя долго мучить,

для того и достал я стилет.

После смерти своей неминучей

превратишься ты в жёлтый скелет.

Будет время, и мы честь по чести

в первый мед твой скелет продадим.

Там ты будешь велик и известен,

как пособие всеми любим.

Найдём на каждого поэта

мы по Дантесу с пистолетом!

А после гражданин Дантес

Возмётся и за поэтесс

Под вечерок над крематорием

горячий дым течёт из труб,

петь незнакомке оратории

не может догоревший труп.

А рядам, на соседних улицах

зеваки сонные торчат,

В ладони хлопая как курицы

"Vivat Dantes" - они кричат.

Стишки писал Андрей Орлуша.

Он не поэт был, а поэтик,

И не Дантес, а лишь Дантесик

Явился по Андрейки душу.

Запрячь пегаса был не в силах,

и на Парнас ходил пешком.

За сим Орлуша не в могиле,

а лишь кудахчет петушком...

- А можешь и не молчать. Полустанок глухой, тут на сто вёрст вокруг никого: ори - не ори, никто не услышит, - сказал Дантес и пинком скинул старца с поезда.

Танки идут по сердцу,

танки идут по кишкам.

из вялого старого перца,

брызжет кровь на манишку.

Танки попрали всё тело,

давят башку евтушенке.

танком давить - это дело.

Слишком уж просто: к стенке...

- Горят рукописи или нет, не знаю. Спрошу у Гоголя. А вот горят ли писатели, мы сейчас проверим, - сказал Дантес и кинул окурок в лужу с бензином, в центре которой копошился сильно избитый Михаил Афанасьевич.

Мир всё-таки чудовищно несправедлив. Как можно ставить памятники Пушкину, ведь Дантес его победил! Это то же самое, как если бы в Москве в июне сорок пятого поставили памятник Гитлеру.

Персидский еби-куреец

Бей поэта дубиной по разным местам,

наслаждаясь битьём исключительно сам:

наслажденье побоями столь быстротечно,

Ведь от них очень скоро издохнет Хайям!

Хитёр был покойный, нечего сказать, - проговорил Дантес, стоя над трупом, - так хорошо маскировался, что даже я сам не пойму, кого завалил. Понятно, что Шекспира, а вот конкретнее...

Быть иль не быть? Конечно же не быть!

Что мой ответ таков, итак понятно.

Поэта кровью руки обагрить -

что для Дантеса может быть приятней?!

Есть иль не есть! вот в этом мой вопрос!

Что сотворить с кусками из Шекспира?

Отправить ли подальше - псу под хвост,

иль пригодятся мне они для пира?

Природа всё же не ясна вполне,

кого я только что разъял на части?

Кого переварить придётся мне?

Чьи в этих пьесах бушевали страсти?

Съедобен страдфордский актёр, но, уж простите,

Мне не по вкусу Рэтленд сифилитик...

Французский просветитель

Узник Бастилии забился в угол камеры и с ужасом смотрел на вошедшего.

- Вы... э...

- Не ссы, Садюга, я Дантес, - сказал тот, - просто зашёл руку пожать.

Набок! (место в русской литературе)

Владимир Владимирович, проснувшись, обнаружил себя не в своей уютной спальне, из окна которой видны Альпы, а в тёмном замкнутом помещении. Оглядевшись по сторонам, он увидел деревянный стол и две скамейки прикрученные к полу, кран с умывальником и загородку, примерно до пояса высотой, за которой находилось, судя по запаху, отхожее место. Свет проникал через маленькое окошко, забранное решёткой. Решётка была густая, а стекло было тусклым и грязным, поэтому в в помещении был полумрак. Железная металлическая дверь была наглухо заперта снаружи. Тока воздуха почти не было, поэтому в помещении стоял тяжёлый затхлый запах.

- Опаньки! - донеслось из-за загородки, и оттуда, оправляя одежду вышел белокурый красавец с лихо закрученным чубом, - проснулась параша!

Красавец подошёл к умывальнику и не спеша начал мыть руки, что-то мурлыкая под нос.

- Где я? - спросил удивлённый Владимир Владимирович, - Кто вы?.. Что происходит?...

Однако красавец продолжал что-то напевать, не обращая на вопросы никакого внимания. Лишь вымыв руки, он оглянулся на Владимира Владимировича, и блеснул глазами, от чего тому стало как-то не по себе. А затем, небрежно вразвалочку двинулся вперёд, на ходу отряхивая руки.

- Статья-то у тебя, писатель, дуплистая, - сказал он, придвинувшись к Владимиру Владимировичу вплотную.

- Статья?.. Я не писал никакой статьи... - растеряно забормотал писатель, отодвигаясь подальше от неприятного незнакомца.

- Чё ты гонишь, параша? - процедил незнакомец, и опять придвинулся совсем близко, отчего психологический дискомфорт писателя усилился.Владимир Владимирович попытался отодвинуться ещё дальше, но упёрся лопатками в сырую оштукатуренную стенку.
Несколько секунд, они смотрели друг на друга, а потом писатель опустил глаза и сглотнул. Незнакомец молчал. Молчание становилось всё тягостнее, и наконец, не смевший даже поднять глаза, писатель сказал:

- И всё-таки...

- Заглохни, падла, - немедленно перебил его незнакомец.

- П-позвольте, - растерянно взвизгнул писатель, и попытался было встать, но получив затрещину скорчился в углу.

- Сядь, не мельтеши, - сказал незнакомец и закурил, выпустив струю дыма в сторону Владимира Владимировича и туда же кинув спичку, - я Дантес. Погоняло - Жорж. Смотрящий за литературой. Ты написал про Лолиту. Зря написал, сука. Так что вертайся набок. Будем сейчас определять твоё место в русской словесности. А место будет у параши.

Владимир Владимирович Набоков повернулся набок и дрожащими руками стал снимать штаны.

- Живей, сука, - подбодрил его незнакомец, - ща в твоём творчестве новый этап начнётся. Будем тебя под лавку этапировать. Набок!

Смотрящий за литературой -

В законе вор Дантес, в натуре!

Герострат зажёг свечи, и Сальери разлил вино по бокалам.

- Ну, ребят, - я за то, чтобы каждый своим делом занимался, - сказал Дантес, - Сальери - на разливе, Сусанин - с туристами, Герострат - по архитектуре. Ну а мы с Фаинькой - люди простые. Наше дело - стрелять!

- Горько! - закричали гости, и Дантес впился губами в губы Фанни Дантес, урождённой Каплан.

Не позволяй душе трудиться,

К стихам утрать свой интерес!

В кошмарном сне ведь не присниться,

Что сотворит с тобой Дантес.

Коль зарифмуешь ты хоть строчку,

То за тобой Дантес придёт,

Твою последнюю сорочку

он вместе с кожею сдерёт.

И будет кровь из ран сочиться

И день и ночь и день и ночь,

Пока душа сгоревшей птицей

Не отлетит из тела прочь.

"В парке Есенина рядом с метро "Улица Дыбенко", сообщает Фонтанка ру, - несколько человек упали в пруд".

Поистине нет предела коварству живых и издохших уже поэтов. Даже страшно подумать, что творилось бы на улицах города, если б Дантес не изничтожил в своё время мерзкого педераста Есенина.

Наконец-то сняли фильм про Дантеса. Сначала Жорж сниматься не хотел, но когда узнал, что Пушкина будет играть Безруков неожиданно согласился. Но при условии, что стрельба будет вестись боевыми патронами.

Я буду долго гнать велосипед,

Остановлю его, приехав к ней,

И передам ей от тебя привет,

И парочку отрезанных ушей.

Я ей скажу: "поэта позабудь,

И о другом не смей теперь мечтать.

Пусть без ушей лежит поэт в гробу,

А мы с тобой отправимся в кровать"...